Стерва на Куличках : Как стать Стервой : Как стать настоящей Стервой

Назад в пещеру
back

Ужасно не люблю риторические вопросы, но все же подброшу один, смешной и двусмысленный: заметили ли вы, как изменился наш мир за последние десять-пятнадцать лет? Двусмысленность состоит в том, что ударение можно поставить на слове «мир», а можно и на слове «как». В том, что мир изменился, нет ничего нового – еще древние говорили, что все течет, все меняется, и покончим на этом с банальностями. Иное дело – направление изменений, сторона, куда эволюционирует европейский (западный, «цивилизованный» – это ведь давно синонимы) мир, а за компанию с ним – и все остальные страны, народности и племена.

Одним из наиболее значимых явлений в европейской культуре последних десятилетий является возрождение архаики. Собственно интерес к архаике наблюдается со времен романтизма, но до сего времени дальше Рима архаика не заходила. Теперь же щуп запускается очень глубоко, в самые глубинные слои, туда, где далек рассвет Эллады и где неведомо солнце единобожия – в предутренние сумерки человечества.

Не стоит думать, что первобытный дикарь, разрисовавший свое тело охрой и танцевавший перед охотой ритуальный танец, остался на этом свете лишь в виде черепов в музейной витрине. Он не то что с нами, он в нас. Все шесть или пять тысячелетий европейской культуры были направлены на его усмирение и развитие. Теперь, к сожалению, процесс пошел в обратном направлении.

Да, господа, мы с вами семимильными шагами движемся обратно в пещеры. Мне тоже не нравится эта мысль, но, к сожалению, признаков слишком много, чтобы можно было ими пренебрегать.

Для первобытного общества характерны мифологическое сознание, синкретичность искусств, отсутствие письменности и, как следствие, истории, а также общая неразвитость морали. Все это (и многое другое из той же серии) в избытке присутствует в современном мире.
Вы скажете, что на низших уровнях это присутствовало всегда, как тысячелетиями жили в христианнейших странах древние языческие обряды. Но на пути мутных волн стояла незыблемая стена высокой культуры. Двадцатый век пробил в ней огромную брешь, и того и гляди последних из могикан похоронят под ее священными обломками.

Быстрее всего разобрались с моралью. Уже в девятнадцатом веке все мыслящие люди знали, что бога нет и все позволено. Но приглядитесь внимательней к темам сегодняшних дискуссий: легализировать проституцию и наркотики или нет? Практиковать эвтаназию или нет? Выдавать презервативы 12-летним или подождать до их 16-летия? С позиций морали (не скажу «традиционной», ибо нет «нетрадиционной» морали, как нет «нетрадиционного» дыхания у млекопитающихся – или легкими, или никак) это вообще не есть темы для обсуждения. Веками человечество считало, что проституция и наркотики есть величайшее зло, эвтаназия – синоним убийства, а половая жизнь до достижения полной физической и моральной зрелости – преступление против самого себя.

Вообще в области интимной жизни человека сделана в последние десятилетия масса пронзительных открытий. Например, что измена укрепляет брак, что семья давно устарела и никому не нужна, что секс с первым встречным – нормальное и даже положительное явление. Иные критики вспоминают «упадок нравов Римской империи», и совершенно некстати. Какими б не были римляне, они супружескую измену считали серьезным прегрешением, а оральный секс – извращением. Промискуитет, то есть полная свобода половой жизни, был обычным явлением только в одну эпоху истории человечества – в пещерную. Мы это можем наблюдать на примере наиболее отсталых племен, кое-как дотянувших до наших дней. Что характерно, чем больше половой свободы, тем меньше прогресса и культуры. Европейскую цивилизацию создали народы, практиковавшие—в идеале – строгую моногамию.

Первобытный человек интимную жизнь начинал рано, потому что жил недолго – в среднем 23 года. За это время надо было успеть размножиться, и желательно не один раз. Инициации происходили рано – в 12-13 лет, и с этого момента ребенок считался взрослым полноправным членом племени. С развитием человечества начало взросления стало совпадать с окончанием учения – отучился, теперь можешь жениться или выходить замуж. Но что интересно: учатся теперь много дольше, чем в том же XIX веке, а знают гораздо меньше. Психологи и педагоги бьют тревогу: развивается новая безграмотность, когда человек может прочесть текст, но плохо понимает, что там написано. Хватает и просто мало- и вовсе неграмотных. В этом контексте интересно упорное предрекание футурологами смерти литературы. Почему-то не терпится закопать книги так глубоко, чтоб никто их вовеки не выкопал.

Причина ясна: книга представляет собой символ и воплощение культуры. Человек нечитающий – дикарь. Все, что было создано до него человечеством, для него пустой звук (об этом есть отличное эссе Цвейга). На смену культуре письменной приходит культура усная, история заменяется мифом, а стихотворение – песней. Ныне популярнейшие стихи – тексты песен.

У первобытного человека нет истории . Призывы все позабыть (ну давайте, давайте же построим памятник примирения между жертвами и палачами!) вкупе с тезисом о «конце истории» более чем популярны в современном мире. Как там пели «Pet shop boys”? «We"ve got no future, we"ve got no past Here today, built to last In every city, in every nation». И то верно. Интерес к национальным, историческим, культурным корням в обществе развитого потребления несколько подозрителен и отдает европейской провинциальностью, если не чем-то худшим. Если кто упорствует, как те же «странные» сербы, которые упорно цепляются за какое-то Косово поле только потому, что необычайно давно была какая-то битва, тех быстро переучивают.

Там, где заканчивается история, начинается мифология. О мифологическом сознании как фундаментальной основе современной массовой культуры можно написать сотни диссертаций (десятки уже написаны). Но мифологическое сознание присутствует не только в бесконечных сериалах с оживающими героями (архетип умирающего и возрождающего бога), оно и в политике, и в общественной жизни .
Пресловутая мультикультурность и плюрализм на деле оборачиваются торжеством примитивной первобытный бинарной модели мира. В ней есть «наши» и «не наши», своя и чужая территория, причем переход из «своего» пространства в чужое необычайно опасен. Кто не с нами, тот против нас; кто не такой как мы, тот враг. Распад причинно-следственных связей, вера в магию и волшебство определяют не только обилие гороскопов на страницах вполне серьезных изданий, но и необычайную, странную пестроту рынка версий и гипотез. Уничтожение башен-близнецов спланировал Усама бен Ладен; уничтожение башен-близнецов спланировало ФСБ; уничтожение башен-близнецов спланировало само американское правительство – пусть эти объяснения событий 11 сентября не равноценны по степени популярности, но сам факт их существования пугает ничуть не меньше, чем сам теракт. Это означает, что в сознании современного человека возможно что угодно, даже то, что невозможно в принципе. Хаос в сознании вполне соответствует первобытной зыбкости человеческого бытия, и недаром выражение «каменные джунгли» давно превратилось из метафоры в определение.

Симптоматична здесь прочно поселившаяся на страницах СМИ путаница в понятиях «повод» и «причина». Раз десять, не меньше, довелось читать (и во вполне солидных изданиях!) что причиной первой мировой послужил выстрел Гаврилы Принципа. Хотя, собственно, чему удивляться? Если дождь идет от того, что шаман трижды ударил в бубен, а охота удалась, потому что умилостивили дух предков, то выстрел Принципа вполне может быть причиной и первой мировой войны, и второй, и резни в Руанде в 1994 году, не говоря уже о распаде Югославии.

Да что причинно-следственная связь и прочие премудрости, спросите у любой ученой дамы: а есть ли сглаз? И девять из десяти ответят, что что-то таки есть – то ли сглаз, то ли выброс негативной энергии, то ли психологический вампиризм. Не так уж мало людей верят и в вампиризм, так сказать, реальный, и в приметы, и в порчу, и в гадания.

Опять-таки, возразите вы, верили всегда. Но в прошлом этого стеснялись. Мистицизм что Александра Первого, что Николая Второго был поводом для иронии современников. Теперь никто не стыдится, и вообще непонятно, чего стеснялись.

Стесняться вообще стали меньше. Нормы этикета, похоже, окончательно отходят в прошлое. Простота манер переходит в примитивность, и никто особо не переживает по этому поводу. Взять, скажем, такое распространенное танцевальное телодвижение, как прикосновение к собственным гениталиям или заду (особенно любит касаться своего передка Бритни Спирс). В былые времена оно считалось страшно непристойным, а теперь ничего. А почему нет? Почему нельзя непрерывно жевать жвачку, лежать на газонах и пить из бутылки? В конце концов, современный человек имеет право на свободу самовыражения.

Первобытная простота нравов приятно сочетается с заметной архаизацией внешнего облика. Одежду стиля «унисекс» носят все первобытные племена; у них же принято украшать себя кольцом в носу и татуировками. Мелочь, скажете? Да, мелочь, но уж очень характерная. Внешний вид никогда не бывает случаен, и мода – набор символов и знаков (длинные рукава русских бояр, подчеркивающие их статус неработающего сословия, или коротко остриженные волосы женщин 1920-х годов – символ новой женской свободы), легко расшифровываемых культурологом. Люди в кожаных одеждах, и мужчины, и женщины – это древние скифы причерноморских степей, но не греки и не римляне.

Что у нас там осталось? Синкретичность искусств? К ней мы постепенно идем, а лучшей иллюстрацией из сегодняшнего дня служит коллективное радение рок- или поп-концерта, или гипнотические ритмы современной дискотеки. Так было когда-то, где-то тысяч десять лет тому: опьянив себя соком мухомора или иным естественным наркотиком, шаман впадал в транс под ритмичные звуки собственного бубна или тамтама. Теперь сок мухомора заменили экстази (но есть любители и собственно мухомора), тамтам – современной танцевальной музыкой. Кстати, поневоле задумаешься, а не связано ли небывалое распространение наркомании с упорным желанием современного человека избавиться от тягостного наследия – способности мыслить? Мышление утомляет, а избавившись от него, гораздо легче вернуться туда, откуда вышел – в пещеру.

Прирожденный оптимист, прочитав эти невеселые размышления, непременно возразит полным уверенности тоном: да о каком возвращении Европы в пещеру можно говорить в наше время, в постиндустриальную эпоху? Ведь у нас есть полеты в космос и генная инженерия, Интернет и искусственное сердце, роботы и атомное оружие!

Вот в этом-то и заключается весь ужас.

Елена Шерман
2006-02-07/07:00:31
http://ellena.sitecity.ru/