Стерва на Куличках : Как стать Стервой : Как стать настоящей Стервой

Женщина
cofe

У меня радость - я встретил человека умнее себя.
- Чему же тут радоваться? Я таких людей избегаю.
(Из разговора)
"Я устаю от твоей вечной логичности,- не раз говорила мне жена. - Просто мечтаю, чтобы нашелся философ, который бы "набил тебе морду".
Признаться, я и сам давно искал такого человека. И вот, наконец...
Едва я успел поставить точку в очередном трактате, где, по старой привычке, рассортировал людей на "чистых" и "нечистых", как жизнь преподала мне хороший урок.
Неожиданно из Москвы приехала наша старая знакомая Р., с которой мы не виделись несколько лет. Она была многодетной матерью. Трое старших выросли и зарабатывали, как могли. Четвертая, девочка шести лет, была предметом всеобщего обожания.
Ёе папа, чудаковатый кинодеятель, плохо вписывался в наше жестокое время и потому больше был похож на пятого ребенка, чем на опору семьи. Понятно, что жилось им не легко. Кроме того, у них не было прописки в Москве, и в течение многих лет они скитались по чужим углам. Однако жизненные сложности не озлобили семью, сплоченную вокруг матери.
Когда, шесть лет назад, мы познакомились, Р. была беременна. Как тяжелый корабль передвигалась она по тесной чужой квартире. Заботы о детях поглощали все ее силы. Она следила, чтобы они не болели, были сыты, не запускали занятий. Но более всего она старалась сохранить в семье атмосферу любви и взаимного доверия.
И в этот неподходящий момент свалились на их головы непрошеные гости - мы с женой. Что послужило толчком к душевному сближению, сказать трудно, но приняли они нас с теплотой и сердечностью. Ночь пролетела на кухне в разговорах о жизни. Суждения Р. были глубоки и разумны... Два дня пролетели незаметно. Мы покидали Москву, очарованные атмосферой этой семьи.
Месяца через три в Ленинград приехал сын Р., мальчик лет шестнадцати. Мы гуляли по городу, и он рассказывал о своих делах. Незадолго до поездки он попал в какую-то историю, связанную с нелегальными заработками. Сначала дело шло, и они с приятелем неплохо зарабатывали, затем сорвалось и теперь уже с них потребовали деньги. Я был удивлен, что парень ничуть не раскаивается, хотя платить пришлось матери. "Неужели она упустила парня?" - недоумевал я.

Так случилось, что вскоре они поменяли квартиру, потеряли наш адрес и около пяти лет мы не виделись.
И вот - Р. у нас. Она в дорогом модном пальто, с красивой сумкой. Выглядит уверенной, благополучной дамой. Она занимается небольшим бизнесом и очень увлечена своим делом. Мы стали спрашивать ее о детях. Мама вынула их фото.
- Старшая, ей двадцать шесть лет, была замужем, но разошлась. Теперь учится на факультете психологии в Швеции. Сын занимается компьютерной графикой, подрабатывает на телевидении. Увлечен музыкой, купил синтезатор. Средняя дочь, ей сейчас девятнадцать , вы ее, конечно, помните ,красавица. Характер твердый, место под солнцем ищет без моей помощи. Не только у меня денег не просит, но сама помогает семье. В прошлом году купила мне за двести долларов это пальто.
- Кем же она работает?
- Она стала фотомоделью. Занимается шоу-бизнесом.
- Что-то рекламирует?
- Нет.
- Но в чем ее работа?
- Снимается для журналов. Красивая внешность, манеры, длинные ноги... Это нынче ценится. У нее утонченный вкус! Вы бы ее теперь видели - о, это дорогая женщина!
- Где же она работает?
- В ночном клубе. Ее знают во всех модных тусовках. Предлагали даже быть администратором казино.
- И что же?
- Не согласилась, говорит, опыта маловато. К тому же, она принципиально не снимается обнаженной.
- М-да... Интересная работа.
Расспрашивать дальше мне уже не хотелось.

Да, я помнил эту девочку. Пять лет назад это была развитая волевая девица, явный лидер и в классе, и в семье.. Она ловко мастерила себе наряды, знала, где и что купить подешевле. Мама спокойно могла оставить на ее попечение грудную дочку, сестра кормила и пеленала ее не хуже матери. Девушка ощущала в себе несвойственные другим силы. Она могла сделать замечание старшей сестре, одернуть брата. В ней была природная гордость, мать не сомневалась, что она найдет свой путь без подсказок. Я думал тогда, что на актерской стезе из нее вышла бы вторая Ермолова. Кстати, после школы она поступала в театральное училище, но не прошла по конкурсу. А теперь вот - казино.
Ночью я думал о жизни. Как же она сложна, если дети, воспитанные вдумчивым и нравственным /в этом я не сомневался/ человеком, вынуждены искать свой путь на столь сомнительных тропах. Совсем недавно по экранам прокатился фильм "Интердевочка". В фильме умная, серьезная девушка вынуждена зарабатывать на жизнь своим телом. Она любит мать и заботится о ней, подкармливает своих полуголодных подруг, мечтает иметь счастливую семью. Она все понимает - о жизни и о себе. Но она вынуждена унижаться перед швейцаром гостиницы, общаться с милицейскими подонками, давать взятки. Только так она может сохранить себя в этом перевернутом мире. Она знает себе человеческую цену, но ей приходится назначать цену за свое тело. Мне казалось, что тут был похожий случай.
"Мир стар, - думал я, - древнейшая профессия была, есть и будет. Но как же надо одурманить сознание, чтобы не думать о последствиях... Однако как я скажу матери о своих соображениях? Если это лишь мои домыслы, они глубоко оскорбят ее.
Наутро я неловко попытался подобраться к щекотливой теме.
- Как ты думаешь, - спросил я Р., - если девочку изнасилуют, это для нее добро или зло?
- Скорее зло. Хотя результаты этого зла могут быть и положительными.
- А если изнасилуют надежды зрелой женщины относительно ее детей?
- А зачем это делать?
- Чтобы разрушить сказки, которыми человек утешает себя, приблизить его к реальности.
- Но реальность чужая, а сказки его, родные. С реальностью человек вынужден считаться, но любить ее он не может .
- Я думаю, что красивые выдумки это - болото. Люди в нем тонут. Ты же не можешь спокойно смотреть, как тонет ребенок.
- Неудачный пример. Спасать ребенка - природный инстинкт. Взрослый же строит из своих иллюзий лодку, на которой он это болото и преодолевает.
- Ну, а если правдой вывести его на чистую воду?
- Захочет ли он этого? Вам кажется вода реальности чистой, для другого совсем иначе.
- Но как же людям находить общий язык? Мы всю жизнь ищем тех, с кем можно плыть в одной лодке по общей, чистой воде.
- То есть, друзей? Я не понимаю этого слова. Многие считали меня своим другом, для меня же это понятие было всегда абстрактным.
- Почему?
- Потому, что под этим словом каждый понимает нечто свое.
- Друг - это тот, на кого можно положиться.

Я сам почувствовал наивную банальность этой фразы.
- Я привыкла полагаться только на себя.
- Неужели ты никогда не встречала добрых и преданных людей?
- А что такое доброта? Умный человек сказал, что доброта - это когда кто-то отдает необходимое ему самому. Мне такие не попадались. Люди не делятся необходимым, отдают только лишнее.
- Не думал, что многодетная мать может рассуждать, как эгоистка.
- Да, я махровая эгоистка. Только люди этого не замечают. Даже мои дети.
- Тогда в чем же твой эгоизм?
- В моем "я", которое мне дорого, потому что оно мое. Я не могу отдать его даже своим детям. В своем "эго" я не тот человек, которым видят меня окружающие. Там я поэт, там я бог, там я в свободном полете. А здесь - в заботах, в пеленках. Но это - не мое. Кстати, у каждого из моих детей есть свое "эго", в которое я не могу вторгнуться, даже если бы захотела.
- А я всю жизнь именно этим и занимаюсь - лезу в самое сокровенное. Болтать с человекам о пустяках - стыдно.
- Я тоже прежде так считала. Полагала, что честное общение людей - это соответствие их раневых поверхностей.
- И я так считаю.
- А я уже нет. Однажды я сказала одной девушке об этом, а она заметила: "Кто же вам дал право мерить раневую поверхность других?" С тех пор мне стыдно об этом вспоминать. Теперь я оцениваю лишь свои раны и, конечно, стараюсь их залечить.
- И удается?
- Стараюсь.
- В привычные схемы вы, Р., явно не вписываетесь.
- Это естественно. Если вы захотите описать булку с изюмом, вы расскажите, какая она румяная, вкусная, какой в ней сорт изюма и из какой она муки. Но вы не напишете того, что в ней и земля, и небо, и солнце, и пробегающее облачко. Эта булка наполнена тем ветром, который вы даже и не заметили. Я, как и всякий другой человек, целый мир.
- Да, пожалуй. Но мне кажется, что в вашей булке не только изюм, в ней попадаются и тараканы.
- Тараканы есть у всех. Иногда, как сегодня, например, мы их выпускаем и даже ими любуемся, но чаще - прячем. Они же наши, родные.
- Но их бывает столько, что за ними и человека не видно: пьянство, честолюбие, жадность, самообман, наконец.
- Это как посмотреть. Знала я одного алкоголика. Все его презирали, а я видела в нем ранимую душу. Однажды он сказал: "Снежинка опускается на руку и тает. Мне ее жалко". Это и есть его характеристика. А тараканы - это только то, что при нем.
- Вы так спокойно говорите, словно всех своих тараканов знаете в лицо.
- Пожалуй, да. Вряд ли вы сможете открыть во мне новых. Так безжалостно, как я сужу себя, вряд ли кто-нибудь сможет меня судить.
- Осуждать вас не за что, свой долг перед природой вы выполнили. Разве что за те выдумки, которые сочинили по поводу некоторых неудач. Например, с воспитанием детей.

Я вдруг заметил, что давно говорю с нашей гостьей на "вы". Широта ее суждений, откровенность и логика убеждали. Седины и жизненный опыт не давали мне никаких преимуществ перед этой женщиной.
- Сколько бы женщина ни наделала ошибок, она всегда остается мудрее мужчины. У нее, кроме логики, работает интуиция.
- Я это знаю. Поэтому мне с вами и интересно.
- Вам до сих пор интересно играть с теми игрушками, в которые я давно отыграла. Совесть, спасение ближнего, обнажение правды... Все это игрушки. Нужно просто не мешать другому жить. Человек сам найдет путь, который ему по силам. Ваши выводы о жизни ему не помогут. Он должен сделать свои.
- Это вы относите к собственным детям?
- Полностью. Потому и не мешаю им искать свой путь.
- Спасибо. После такой беседы есть над чем подумать.
- Думать всегда не вредно.

Этим странным разговором закончился визит женщины, которая заставила меня задуматься. Не часто встретишь мать, которая осмысленно не вмешивается в жизнь детей, несмотря на то, что у них явно не все в порядке. Сомнительная профессия дочери Р. не давала мне покоя. Модное пальто на плечах матери, заработанное, возможно, телом дочери... Согласитесь, тут есть о чем поразмыслить.
Прошла неделя, и нарядная дама вновь появилась в нашем доме. Ее бизнес требовал поездок в Петербург.
Я был рад, загадка воспитательного метода Р. будоражила мое воображение. После ужина наш разговор возобновился. Чтобы не обидеть гостью, я постарался поставить свой вопрос в "обтекаемую форму":
- Согласны ли вы, что в наше время почти любая девушка, чтобы достичь чего - то в жизни, должна пройти через торговлю своим телом?
- Конечно, - вопрос ничуть не смутил мою собеседницу, - Мы все постоянно чего-то продаем: знание, умение, красоту. Но как быть тем, кому нечего продать? Наша жизнь не дает человеку дышать. Пробиваются самые сильные. Что делать остальным, особенно женщинам? Для многих есть один товар - собственное тело. Проституция такая же профессия, как все остальные. Подчас она только и позволяет женщине содержать семью, воспитывать детей.
- Но если речь идет о ваших детях?
- Значит это их судьба.
Я уже знал оригинальность ее мышления, но все же ответ ошеломил меня.
- Вы же мать! Вы не можете быть безразличной к их судьбам.
-- Я и не безразлична. Но дети интересны мне как личности, а не как щенки, которых я вечно должна опекать. Поэтому я им ничего не навязываю.
- Да... Это в мою колею пока не вписывается.
- Что поделаешь! Вы похожи на моего двадцатилетнего сына, которому я иногда вынуждена сказать: "Мальчик, дорасти. На игрушки у меня просто нет времени".
- Я задаю вам "игрушечные" вопросы?
- Почти. Но ваше счастье, что вы способны их задавать. Большинству мужчин это и в голову не приходит.
- В чем же наивность моих вопросов?
- В том, что с их помощью невозможно понять женщину.
- То, что женщина - загадка, истина банальная. Но женщина всегда понимает, когда говоришь о жизни. Мужикам это не понятно, а потому не интересно.
- Это еще ни о чем не говорит. А насчет мужиков вы правы. Что такое мужик? Тупое существо. Палку выставил и - вперед, всех оплодотворю!
- Но в этом его назначение, природная суть.
- Вот потому-то он для женщины и остается ребенком. Любое его занятие - работа, творчество, для женщины всего лишь игра. Женщина занята делом - продолжает род. Она шире мужчины, и всегда ощущает это.
- Может быть, такое ощущение только у вас, многодетной матери?
- Не думаю. Количество детей роли не играет. Всякая женщина чувствует, что ее много. Вот вы - мужчина, ищущая натура. Вы активно расширяете поле своего познания. Но можно сказать, что вы раздвигаете лишь плоский экран. У женщины же - голографическая картина. В нее умещается мужской экран любого размера. Другое дело, что ради детей, женщина вынуждена сжиматься в комочек, прятать свою суть. Я, например, живу так всю жизнь. Только с вами я позволила себе раскрыться.
- Почему же только со мной?
- Вы спрашиваете, а это в жизни большая роскошь. Вы помогаете мне осознать себя, не угрожая благополучию моих детей. В семье опасно так раскрываться. Существует самолюбие мужа. Эта погремушка может наделать немало бед.
- Думаю, вам-то они не страшны?
- Мне они просто не нужны. Мужчина в семье - всегда тиран. Он поощряет в жене те качества, которые ему удобны и жестоко вытаптывает те, которые угрожают его спокойствию.
- Вы опасаетесь такого вторжения?
- Пожалуй, нет. Я натура самодостаточная, меня трудно вытоптать. Тиран топчет лишь свой коридор, моя же суть остается за его пределами. Но, понимая это, я просто обречена на счастливую семью. Как, впрочем, и вы, если пытаетесь понять свою жену. А слова "обречена" и "обручена" чем-то схожи.
- Скажите, при таком охвате вам не скучно жить?
- Скучно, но я не виновата, что у людей вижу их макушки. Если говорить правду, я уже ничего не хочу. Бытовое "хочу" осталось, как рудимент. Не хочется даже узнавать новое. Кажется, что о главном я уже все знаю. Мелочи вписываются в мою сферу без усилий.
- Неужели у вас, действительно, нет желаний?
- Есть, но они из области быта. Я по природе - донор. Первый посыл всегда помочь. Материнство закрепило это начало, я привыкла давать. Хочется познать обратное - попросить. Как бы перевернуть стрелку компаса. Хочется, например, встать в метро, протянуть руку, открыть мир с той, другой стороны, как обратную сторону луны.
- И у вас на это хватит сил?
- Не знаю. Разве что заставит необходимость. Но я замираю, когда в метро прохожу мимо нищего скрипача.
- Это, конечно, романтично, но для жизни совсем лишнее.
- Что делать? Я могу жить без необходимого, но без лишнего не могу. Стихи в моем положении - лишнее, но я их пишу. Философия - лишнее, но мне без нее не выжить. Хочу еще заниматься живописью, просто мечтаю. Да, и дети мои, если признаться, из серии лишнего.
- Как это?
- Так. Для удовлетворения материнского инстинкта хватило бы и одного. Но я и тут захотела лишнего...
- Как же вам трудно было их поднимать...
- О, об этом знает только бог! Хотелось, чтобы они выросли шире меня, и, кажется, это удалось. А хорошее не бывает легким. .
- С вашей логикой вы кажетесь очень уравновешенным человеком.
- Это совсем не так, бурь человеку не избежать. Я и любила страстно, и ненавидела испепеляюще. За что и поплатилась жестоко.
- Чем же?
- Разве вы не заметили, что у меня один глаз? Другой-то слепой.
- Неужели? Вот бы не подумал!
- Ничто не проходит бесследно. Не может нам бог вечно прощать.
- Разве вы верующая?
- Конечно. Я убеждена, что есть нечто, поглощающее меня целиком, как я мужчину. Иначе я сама была бы богом.
- Это нечто вас и наказало?
- Несомненно, но я на бога не в претензии, с ним мы разберемся. В церковь я не хожу, посредники мне не нужны.
- Но вы что-то просите у бога?
- Конечно. Здоровья детям, мира на земле. Но ни о чем конкретном.
- Почему же?
- Считаю, что прежде чем попросить о чем-то бога, следует подумать, а вдруг он исполнит твою просьбу? Последствия, этого, увы, непредсказуемы.
- Вы имеете в виду наказание за свою ненависть?
- И это тоже. Нельзя людям желать зла.
- Им от этого ни холодно, ни жарко.
- Э, нет! Мысль - субстанция физическая, имеющая частотные характеристики. Мы не знаем, как действует то, что мы посылаем напряженной мыслью. С огнем лучше не играть. Материнская мораль - и та преступна. Она порождает в детях комплексы, искривляющие их природный путь. Моралью мы ломаем души, ломаем судьбы. Поэтому я не лезу в жизнь своих детей.
- А я не знаю, как избавиться от этой привычки.
- Сочувствую, хотя и понимаю вас. У каждого своя логика права. Если ваше вмешательство человеком принимается, у вас есть право. Но для этого ему необходимо кризисное состояние, поиск чужого совета. Это бывает редко. Так что у вас остается только ваша логика. Существует пафос дистанции, надо считаться с ним.
- С этим нельзя не согласиться. А что вы скажете лично обо мне?
- О вас? А вы не обидитесь?
- Постараюсь.
- Вы от природы слабый человек, но в постоянной борьбе преодолеваете свои комплексы. Меня вы немножко побаиваетесь, я могу разрушить гармонию вашего восприятия жизни. Но вы отчаянно лезете "на рожон". Не знаю, чего в этом больше мальчишества или мужественности. Во всяком случае, это достойно уважения.
- Спасибо. А как вы относитесь к смерти?
- Как и к жизни. Я и эпитафию уже себе сочинила.
- Какую же?
- "Она была женщиной. Прощайте, простите, до встречи".
- Без имени?
- Да, без имени.
- Почему?
- А зачем имя? Пусть будет выражена только суть. Дети меня и без того не забудут.
- И все же Р., как вам удается сохранить себя в этом сумасшедшем мире?
- Знаете анекдот "Не суетись под клиентом"? Так вот клиент - наша жизнь. Суетиться надо меньше.
- Да, это верно. Однако я изрядно утомил вас своими вопросами. И все же не могу не задать последний, может быть самый глупый: вы счастливы?
- Конечно, ведь я не хотела бы ничего изменить в прошлой жизни.
- Спасибо. Обещаю вас больше не терзать. Завтра мы будем заниматься другим делом.
И снова я долго не мог уснуть. Мне здорово повезло, что встретил эту женщину! Я давно почти не читаю книг - не нахожу в них свежих мыслей. Говорить с людьми еще тоскливее. Они обходятся расхожими формулами, давно набившими оскомину. А тут вдруг столько новых граней! Такой особе я с удовольствием подставлю свою физиономию.
Что касается моей "гармонии восприятия жизни", то таковой вообще не существует. Есть общая схема, которая трещит по всем швам. Она давно уже не вмещает в себя Человека, но на построения другой у меня не хватает материала. Казалось бы, зачем вообще строить какие-то схемы? Ешь, пей, люби - не в этом ли есть житейская мудрость? Так, нет! Нам, мужикам, нужны игрушки. Мы хотим в них разобраться и посмотреть, что внутри. Жаль только, что при этом мы их нередко ломаем.
Р. доказала мне, что умеет и жить, и осмысливать прожитое. В том и другом она многого добилась. Дети уважают мать, любят друг друга. В ее жизненной теории я, как ни искал, не смог найти "прокола". Мать, волнуясь за дела детей, в глубине души спокойна. Много ли мам могут этим похвастаться?
Да, неисповедимы пути Господни! Дождался я своего часа - встретил еще одну Личность. Теперь важно самому шагнуть на следующую ступеньку. На прежней я изрядно задержался.

На другой день я достал пару холстов, вынул палитру, краски и сказал:
- Вам хотелось приобщиться к живописи? Вот и случай. Не боитесь?
- Жутко боюсь. На белом листе я могу представить все, что захочу, но писать кистью, смешивать краски... Это страшно. Можно загубить мечту.
- Но если только мечтать и ничего не делать...
- Понимаю, и все же страшно.
- Что же мы будем писать? Поставим натюрморт? Или пейзаж за окном?
- Портрет.
Я так и сел.
- Простите, я занимаюсь живописью пятнадцать лет, но портретов не пишу. Этому надо долго учиться.
- Ничего, я хочу попробовать. Вчера в какой-то книжке я видела изображение полной дамы в красном. Моя же будет худая и в сиреневом.
- Отчаянная вы женщина. Ну, что ж, попробуем.
- А с чего начинать?
- С рисунка.

Наша гостья взяла карандаш и провела на холсте несколько решительных линий. Затем встроила в эти линии объем грудной клетки и нижнюю часть туловища. Точно по размеру очертила голову. Я смотрел и удивлялся. Она начинала так, словно училась в художественном вузе.
- А теперь, - сказала она, - начинается самое страшное - цвет.
- Для меня страшней рисунок, а у вас, похоже, с этим все в порядке.
- Мне понадобится фиолетовый, а его нет.
Я показал, как составляется фиолетовый, как пользоваться растворителем, какими кистями лучше писать. Р. сделала первый мазок. Я не хотел ей мешать, и взялся за свой холст. Время от времени я заглядывал в ее работу и с удивлением замечал, что с цветом она справляется не хуже, чем с рисунком.
На светло-желтом фоне рождалась элегантная сиреневая дама. Р. чувствовала игру контрастов и не искала, а точно брала нужный цвет. Она не отвлекала меня вопросами, писала так, словно для нее это было привычным занятием. Но я знал, что она взяла в руки кисть впервые в жизни!
У дамы на голове появилась шляпка болотного цвета, из-под которой выбивались волосы. Они были темно-зеленые в тон к шляпке и хорошо контрастировали с фоном.
Над лицом пришлось потрудиться. Р. не задумывалась, куда посадить глаза, нос, а старалась почувствовать, какой по характеру должна быть дама на портрете. Глаза оказались расставленными слишком широко, рот не на месте, но образ читался легко. С холста смотрела утонченная женщина с ранимой душой в элегантном костюме, держащая в руке яблоко. Почему яблоко - этого не знал и автор, но его красный бок явился звонким аккордом в работе.
Когда часа через три Р. закончила портрет, она едва держалась на ногах. Не зная приемов, Р. писала только чувством. Ее интуиция работала в полную силу. Она любила свою женщину и вытаскивала ее из собственной души.
Я не верил своим глазам - первый раз взяться за кисть, и так написать! Как бы я не старался, у меня не вышло бы ничего подобного.
Подошла шестилетняя внучка и сказала, глядя на портрет:
- Красивая и добрая тетя.
Я поздравил нашу гостью с успехом.
В тот же вечер я смастерил для портрета рамку. На следующий день Р. уехала, а я сел за эти записи.
Еще через день раздался звонок из Москвы:
- Дочь просто влюбилась в портрет. А мужу я сказала, что купила картину в Петербурге и спросила его мнение. Он смотрел, смотрел и, наконец, изрек:
- Работа профессиональная. Художник - человек тонкой души. Молодец, что купила.
Я рассмеялась и сказала, что портрет написала сама. Так он просто ошалел:
- Как, сама?! Не может быть! Да, если - сама, так бросай кухню, тряпки, и занимайся только этим. У тебя же дар божий!
Вы его знаете, он склонен к преувеличениям. Дар божий - это мои дети. А вам - спасибо! Вы за эти дни помогли мне в себе разобраться, да еще по-новому приобщиться к творчеству.

Спасибо! До встречи!
Поистине, если уж наградил Бог талантом, так человеку все подвластно!

2006-05-02/11:39:37
Юрий Зверев